Диплом: Эпитет у Моэма (по материалам романа Пироги и пиво)

Диплом: Эпитет у Моэма (по материалам романа Пироги и пиво)

ДИПЛОМ

Тема: «Эпитет у Моэма (по материалам романа «Пироги и пиво»)

СОДЕРЖАНИЕ

СОДЕРЖАНИЕ...........................1

ВВЕДЕНИЕ...............................2

ГЛАВА I. ЛИНГВИСТИСТИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ЭПИТЕТА.......6

1. Сущностные характеристики эпитета................6

2. Определение эпитета.........................7

ГЛАВА II. КЛАССИФИКАЦИЯ ЭПИТЕТОВ...............9

2. Языковые и речевые эпитеты......................9

3. Структурные типы эпитета.....................10

4. Классификация по семантическому принципу...........14

1) Ассоциированные эпитеты................14

ПЕРЕЧЕНЬ ОТОБРАННЫХ ЭПИТЕТОВ................37

ЗАКЛЮЧЕНИЕ...........................44

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ............46

СПИСОК ЦИТИРУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ..............47

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ............48

ВВЕДЕНИЕ

Одной из важнейших задач лингвостилистики на современном этапе её развития

является изучение лингвистической природы и функционирования отдельных

стилистических приемов в различных функциональных стилях литературного языка.

Настоящая дипломная работа посвящена исследованию одного из древнейших и

эффективнейших стилистических приемов – эпитета. Эпитет издавна привлекал к

себе внимание ученых–стилистов как лингвистического, так и

литературоведческого направления. История изучения эпитета восходит к древним

риторикам, которые отводили этому стилистическому приему значительное место.

Однако эти риторики, так же как и многочисленные учебники риторики и пособия

по стилистике последующих веков, вплоть до второй половины прошлого столетия,

рассматривали эпитет лишь как прием украшения речи, способ сделать её более

выразительной. Работы А.А. Потебни прокладывают дорогу к изучению эпитета под

новым – не сугубо прикладным, а теоретическим углом зрения. А.Н. Веселовский

первым из русских ученых исследует онтологические характеристики эпитета, но

подходит к нему скорее с литературоведческих позиций. С этих же позиций

продолжается изучение эпитета 20-30-ые годы. И только последние два

десятилетия ознаменовались новым поворотом в изучении эпитета: эпитет

начинают изучать с позиций лингвостилистики. За последние годы целый ряд

авторов посвятили свои статьи и диссертационные исследования разным сторонам

лингвистической природы эпитета. Тем не менее, сущностные характеристики

эпитета нельзя считать описанными адекватно и исчерпывающе. Многие проблемы в

области изучения эпитета остаются до сих пор нерешёнными: нет единства в

подходе к классификации эпитетов, не выработаны принципы, позволяющие сделать

такую классификацию исчерпывающей и непротиворечивой; существуют разные

мнения по вопросу эмоциональной природы эпитета; недостаточно исследованы

семантические процессы, происходящие в эпитете; совершенно не изучено

поведение эпитета в конвергенциях стилистических приёмов; отрывочны и

бессистемны наблюдения над функционированием эпитета в разных стилях речи, в

том числе и в стиле языка художественной прозы. Целью данной работы является

классификация и описание системы эпитетов и их функционирования в языке

современной английской художественной прозы. Наблюдению подвергся роман С.

Моэма «Пироги и пиво». Именно функциональный стиль языка художественной

литературы, главной функцией которого является эстетико-познавательная

функция, большое место отводит выражению субъективного авторского видения

мира, эмоционального и оценочного отношения к окружающей действительности и

образного её восприятия, из этого естественно предположить, что именно этот

стиль дает наиболее полную картину функционирования всех стилистических

приемов вообще и эпитета в частности. Перед нами ставилась задача выявить

особенности использования этого стилистического приёма в индивидуальном

авторском стиле С. Моэма. Интересно было проследить, как инвариантные модели

эпитета отражаются в стиле автора, какие особенности откладываются на них

индивидуальной авторской манерой и какие широкие возможности варьирования

открывают они для автора. Рассмотрение этих проблем, как нам кажется, лежит

на грани литературоведческой и лингвистической стилистики и должно стать

предметом особого исследования. Выбранный нами язык прозы с его вынужденной

описательностью, несомненно, даёт наиболее полное представление о системе

эпитетов данного языка, нежели язык драмы, представляющий собой отражение

диалогической формы речи; с другой стороны, язык художественной прозы в

гораздо большей степени подчиняется нормам литературного языка, нежели язык

поэзии, поэтому результаты его исследования могут, с известными оговорками,

быть экстраполированы на литературный язык вообще; кроме того,

лингвостилистическое исследование эпитета как стилистического приёма на

уровне языковой системы было бы чрезвычайно затруднено в языке поэзии сложной

системой нелинейных связей слов, смысловыми оттенками, накладываемыми

ритмическим рисунком стиха, а также особенностями индивидуального авторского

словоупотребления, которые проявляются в языке поэзии значительно ярче, чем в

языке прозы.

Изучение эпитета с позиций лингвистической стилистики с его стремлением к

подробному и адекватному описанию всех сторон этого стилистического приема

неизбежно выходит за рамки чисто стилистического исследования и оказывается

вовлеченным в русло важнейших проблем, как общего языкознания, так и

некоторых его частных разделов, а также ряда смежных наук, таких, как

философия, эстетика, теория информации.

Прежде всего, эпитет является членом атрибутивного словосочетания и вне этого

словосочетания не может быть адекватно описан; следовательно, изучение

эпитета тесно связано с проблемой атрибутивных отношений и атрибутивного

словосочетания. С другой стороны, под влиянием семантической характеристики

эпитета атрибутивная связь его с определяемым расшатывается, возникают своего

рода предикативные отношения – можно, таким образом, говорить о связи эпитета

с проблемами предикативности и актуального членения в широком смысле.

Наряду с проблемой синтаксических отношений в группе эпитета возникает целый

ряд проблем в связи с семантическими отношениями эпитета и определяемого им

слова. Таким образом, изучение эпитета оказывается тесно связанным с

семасиологией – проблемами знака и значения, вопросами сочетаемости,

расширения границ нормативной сочетаемости в стилистическом контексте.

Изучение семантики эпитета, стремясь определить объем и содержание понятия,

передаваемого словом – эпитетом, ставит его в один ряд с такими проблемами

общего языкознания, как язык и мышление, обнаруживает связь эпитета с

философскими проблемами теории познания и эстетики.

Теснейшим образом проблема эпитета связана с теорией информации. Если для

современной лингвистики вообще характерен повышенный интерес к теории

информации, естественно вытекающий из коммуникативной функции языка, то для

исследователя эпитета такой интерес вдвойне оправдан, т.к. информативность

эпитета, заложенная в смысловой структуре слова и выявляющаяся в сочетаниях

эпитета с определяемыми словами, чрезвычайно велика.

Именно эти огромные информативные возможности, предоставляемые эпитетом

писателю, делают его одним из самых распространенных и излюбленных приемов

художественной речи. Считая эпитет основным среди всех видов поэтической

образности, Г.Н. Поспелов пишет: «Писатель может употреблять олицетворения,

символы, гиперболы и не употреблять их. Он может пользоваться словами –

тропами или избегать их. Но какова бы ни была его поэтическая мысль, без

эпитетов он никогда не обойдется. Без эпитетов нельзя построить

художественного образа. Эпитеты обозначают свойства изображаемой жизни.

Нельзя изображать явления жизни, не употребляя слов, определяющих и

оттеняющих особенности изображаемого».

Связь проблемы изучения эпитета с целым рядом важнейших проблем современного

языкознания, философии и других смежных научных дисциплин с несомненностью

доказывает целесообразность и злободневность исследования этого

стилистического приема с позиций лингвистической стилистики.

ГЛАВА I. ЛИНГВИСТИСТИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ЭПИТЕТА

1. Сущностные характеристики эпитета

Несмотря на многовековую историю изучения эпитета до сих пор нет единства во

взглядах на его сущностные характеристики. Большинство исследователей главной

характеристикой эпитета считают его семантические особенности и именно их

ставят в центр определения эпитета, при этом семантика эпитета чаще всего

определяется весьма нечетко как выделение какого-либо признака определяемого

предмета или, ещё более расплывчато, как «такое второстепенное слово фразы,

которое присоединяется к другому слову для усиления и обогащения его

изобразительного и выразительного значения».

Другие исследователи считают необходимым присоединить к характеристике

семантической ещё одну существенную характеристику - свойственную эпитету

синтаксическую функцию определения. При этом ряд исследователей проводит

чёткую грань между эпитетом и логическим определением (обычно эпитет, в

отличие от логического, определяется как художественное определение), другие

видят разницу между логическим определением и эпитетом лишь в возникающей под

влиянием контекста особой стилистической функции, третьи вообще не проводят

такой грани и относят к эпитетам любые характеризующие или поясняющие

определения. Сочетая в характеристике эпитета семантический и синтаксический

критерии, многие лингвисты считают, что эпитет ничего не прибавляет к

содержанию определяемого понятия, сохраняя его в том же объеме. Однако, как

совершенно верно отмечают А.Н. Веселовский и Б.В. Томашевский, при этом

происходит некоторое переосмысление признаков, входящих в данный объем

содержания понятия: эпитет либо повторяет на тавтологической основе признак,

уже названный в самом определяемом, либо перегруппировывает признаки,

«выдвигая в ясное поле сознания тот признак, который мог бы и не

присутствовать».

Проводя грань между эпитетом и логическим определением, отдельные лингвисты

чрезвычайно сужают рамки эпитета, ограничивая его только определениями

«переносного (тропсического) характера» или метафорическими определениями.

Ещё один подход к определению сущностных характеристик эпитета включает в эти

характеристики способ морфолого-синтаксического выражения эпитета. В решении

этого вопроса наблюдается тенденция к наибольшей противоречивости мнений, от

крайне суженной точки зрения, согласно которой эпитет может быть выражен

только прилагательным до крайне расширенной, по которой «поэт может

определить явление любой морфологической категорией, лишь бы этим достигалось

основное требование поэтической мысли – анализировать данное явление, а затем

обобщать, вводить его в круг других образов».

Анализ вышеперечисленных принципов в подходе к определению эпитета

показывает, что ни один из них, взятый в отдельности, не позволяет дать

исчерпывающую и непротиворечивую характеристику данного стилистического

приема. Совершенно очевидно, что все эти три стороны – особенности семантики,

синтаксическая функция и способы морфолого-синтаксического выражения –

являются сущностными характеристиками эпитета и только с учетом всех этих

трёх сторон можно дать полное и непротиворечивое его описание.

2. Определение эпитета

Как указывает И.Р. Гальперин, образность создаётся взаимодействием предметно-

логического значения слова с его контекстуальным значением, «причём основой

образности всегда является предметно-логическое значение». Он определяет

эпитет как стилистический приём, основанный на взаимодействии предметно-

логического и контекстуального значений в определении, которое может быть

выражено словом, фразой или даже предложением. Это определение раскрывает

индивидуальное эмоционально-окрашенное отношение автора к предмету, который

он описывает. В отличие от логического определения, которое является

исключительно объективным, не содержащим оценки необходимо различать эпитет и

логическое определение. Эпитет носит всегда субъективно-оценочный характер.

Так, например, прилагательные в словосочетаниях white snow – «белый снег»,

blue skies – «голубое небо», round table – «круглый стол» являются

логическими определениями. Они указывают на те качества предметов, которые

считаются общепризнанными. Прилагательные же в словосочетаниях wild wind –

«буйный/штормовой ветер», destructive charms – «губительные чары», radiant

maiden – «сияющая/лучезарная дева» указывают на неотъемлемое качество

предмета, присущее ему. Они носят субъективно-оценочный характер и являются

эпитетами.

Иными словами, характеризуя предмет с неожиданной стороны, эпитет сообщает

какую-то дополнительную информацию о нём. По поводу информации И.Р. Гальперин

пишет: «Информацию надо понимать в 2-х планах – существует информация

смысловая и информация эстетическая». Последнюю ученый называет также «не

смысловой, эмоциональной, дополнительной». В данной работе определим эпитет

как стилистический приём, представляющий собой такое определение, которое

передаёт информацию о какой-либо характеристике определяемого предмета или

явления, дополнительную к его предметно-логической характеристике, т.е.

стилистическую информацию.

ГЛАВА II. КЛАССИФИКАЦИЯ ЭПИТЕТОВ

1. Принципы классификации эпитетов

Наиболее чёткой и стройной нам представляется классификация эпитетов,

предложенная И.Р. Гальпериным. Классификация основана на трёх принципах: по

принципу закреплённости-незакреплённости эпитеты делятся на языковые

(language epithets) и речевые (speech epithets); по морфолого-синтаксическому

выражению классификация выделяет ряд структурных моделей эпитета в

современном английском языке; по семантическому принципу эпитеты делятся на

ассоциированные и неассоциированные, т.е. какие, которые добавляют к

характеристике предмета черты неожиданные, внутренне ему не присущие и

поражающие воображение читателя своей неожиданностью.

2. Языковые и речевые эпитеты

На языковые и речевые И.Р. Гальперин подразделяет эпитеты в зависимости от

определённым образом сложившихся отношений между эпитетом и словом, к

которому он относится. К языковым (стёртым) он относит эпитеты в

словосочетаниях, ставших стабильными литературными клише, в готовом виде

воспроизводимыми в речи, которые иначе называются постоянными, традиционными,

фиксированными (fixed) эпитетами, например, unbearable pain – «невыносимая

боль», close friendship – «тесная дружба», unearthy beauty – «неземная

красота», deep feeling – «глубокое чувство». Отметим, что подобные эпитеты

свойственны народному эпосу, например, merry green wood – «весёлый зелёный

лес». Постоянные эпитеты также могут быть свойственны определённому автору

или определённому произведению.

При изучении индивидуального стиля писателя и рассматриваются традиционные

эпитеты (т.е. эпитеты, характерные для какого-либо литературного жанра или

направления, для представителей одной литературной школы), излюбленные

эпитеты (т.е. эпитеты, особенно часто употребляемые каким-либо отдельным

писателем и несущие в его произведениях особую стилистическую нагрузку) и

прикреплённые эпитеты (т.е. эпитеты, которые настойчиво, иногда на протяжении

целого произведения придаются автором одному и тому же объекту с целью

выделить его ведущие черты или подчеркнуть своё отношение к нему).

Речевыми (свежими) являются оригинальные эпитеты, созданные специально для

данного произведения. В качестве примеров речевых эпитетов И.Р. Гальперин

приводит словосочетания slavish knees – «раболепные колени», sleepless bay –

«неугомонный залив».

3. Структурные типы эпитета

Анализ композиционной структуры эпитетов и их морфолого-синтаксического

выражения позволяет выделить и описать ряд структурных моделей эпитета,

характерных для языка английской художественной литературы.

1) Наиболее частой является модель, в которой эпитет выражен прилагательным в

препозиции: A+N. Прилагательное может быть простым, например, mysterious

river – «таинственная река», pearly beauty – «жемчужная красота», и сложным

flat-cheeked visage – «лицо с плоскими щеками», owl-like eyes – «совиные

глаза», heart-burning sigh – «обжигающий сердце вздох», golden-haired baby –

«девушка с золотыми волосами».

Необходимо подчеркнуть, что простое прилагательное в качестве эпитета может

употребляться в одной из степеней сравнения, например, a faint and bitter

smile – «слабая и горькая улыбка» (Голсуорси). Однако чаще в качестве эпитета

употребляются прилагательные в превосходной степени, например, the sweetest

little moustache – «небольшие милейшие усы». Эпитеты, выраженные сложными

прилагательными, обычно называют сложными эпитетами.

Следует отметить, что, по мнению ряда исследователей, сложные прилагательные

с суффиксом –ed, например, flat-cheeked, mild-eyed наиболее распространенные

в английском языке, встречаются в различных пластах словарного состава и

часто входят во фразеологические сочетания. Например, The luminary was a

golden-haired, beaming, mild-eyed, God-like creature – Светило было

золотоволосым, сияющим (лучезарным), богоподобным созданием с кроткими

глазами.

Сложные прилагательные, построенные на уподоблении признаков со словом like

, используют его в качестве второго (словообразующего) компонента, передающего

идею подобия, например, ribbon-like snake «похожая на ленту змея», a small,

bird-like head «маленькая, похожая на птичью голова». Имеются также сложные

прилагательные, сравнение в которых выражено без помощи формальных показателей,

например, see-deep grave «глубокая, как море могила». В этом словосочетании

глубина могилы сравнивается с глубиной моря.

2) Второй по распространённости является модель, в которой эпитет выражен

причастием, Participle+N. Эпитет может быть выражен:

- причастием настоящего времени, например, crackling fire

«потрескивающий огонь»; sleeping, yawning world «спящий зевающий мир»;

- причастие прошедшего времени, например, choked,

miserable voice «жалкий, задыхающийся голос»; a screwed-up smile «кривая

улыбка».

3) В роли эпитета может выступать существительное, употреблённое в функции

определения, N+N. Эпитет может быть выражен нарицательным существительным:

- в общем падеже, например, hedgehog Sophia «Софья колючая

как ёж»; gypsy wife «жена, похожая на цыганку» или «цыганистая жена»; a giant

tree «гигантское дерево»;

- в притяжательном падеже, например, clown’s smile

«клоунская улыбка»; lizard tongue «язык похожий на язык ящерицы»;

- существительное в of-phrase, например, a shadow of a

smile «тень улыбки»; a man of courage «мужественный человек».

Эпитет, состоящий из двух существительных, объединенных в of-phrase, И.Р.

Гальперин называет “reversed epithet” «обратным эпитетом». В этой конструкции

эпитет заключен не в грамматическом определении, а в определенном, т.е.

эпитетом является существительное с предлогом of. Таким образом, можно

сказать, что “a man of courage” это “courageous man”.

Эпитет может быть выражен именем собственным в общем или в притяжательном

падеже, например, her Gioconda smile «её улыбка Джоконды»; a shadowy little

man, with Murillo eyes «мрачный человечек с глазами с полотен Мурильо»; his

loud Titan’s laugh «его громкий смех Титана».

4) В качестве эпитета могут употребляться словосочетания и целые предложения,

стягиваемые в одно слово с помощью дефисов, так называемых hyphenated

phrases. И.Р. Гальперин предлагает для этого структурного типа эпитета термин

фразовый эпитет (phrase epithet). Например, Mildred turned her face again to

the worried preoccupied, infinitely to-be-looked-after bald-headed Hugh

«Милдред вновь обернулся к расстроенному, озабоченному Хью с блестевшей на

голове лысиной, за которой нужно было всё время присматривать»; He had dark

spectacles, puffy cheeks and a tell-me-my-good-man way talking, «Он был в

тёмных очках, с одутловатыми щеками и с доверительной манерой разговора».

Фразовым эпитетом могут также стать стянутые с помощью дефисов в сложное

слово пословицы, поговорки или устойчивые выражения, например, He coolly told

the waiter to telephone for two stalls, which seemed to me a grand man-about-

town way of doing things, «Он холодно приказал официанту заказать по телефону

два кресла в партере, что казалось мне замечательным способом делать дела, к

которому прибегают светские люди». A man-about-town означает «светский

человек, богатый повеса» и является устойчивым выражением.

Заметим, что фразовые эпитеты почти всегда являются речевыми, созданными

специально для данного контекста, на данный случай. В самом деле, у писателя

возникает необходимость создать фразовый эпитет, когда является потребность

точно определить признак, для обозначения которого в языке нет отдельного

слова.

В отличие от простых и сложных эпитетов, выраженных простыми и сложными

прилагательными, а также эпитетов, выраженных причастием, которые могут

употребляться как в предложении, так и в постпозиции относительно

определяемого слова, например, eyes luminous, secretive «глаза блестящие,

скрытные» фразовые эпитеты всегда помещаются перед тем существительным, к

которому они относятся. Приведем пример предложения, функционирующего в

качестве фразового эпитета:

“There is a sort of “Oh-what-a-wicked-world-this-is-and-how-I-wish-I-could-

do-something-to-make-it-better-and-nobler” expression about Montmorency that

has been known to bring the tears into the eyes of pious old ladies and

gentlemen” – На физиономии у Монморанси было выражение, означавшее нечто

вроде «О, как испорчен и порочен этот мир, и как бы я хотел сделать что-

нибудь, чтобы он стал лучше и благороднее», которое вызывало слезы на глазах

благочестивых дам и джентльменов» (Джером К. Джером «Трое в лодке, не считая

собаки»).

5) Ещё одной моделью эпитета, характерной для языка художественной

литературы, является эпитет, выраженный наречием при прилагательном, модель

Adv.+A, например, her eyebrows were boldly black «её брови были нагло

тёмными», a hellish dull empty room «дьявольски скучная пустая комната».

4. Классификация по семантическому принципу

С точки зрения их семантики эпитеты подразделяются на ассоциированные и

неассоциированные.

1) Ассоциированные эпитеты

Ассоциированными называются эпитеты, указывающие на такие признаки предмета,

которые присущи ему по самой его природе, например, dark forest «тёмный лес»,

dreary midnight «сумрачная полночь», careful attention «чуткое внимание».

Употребляя тот или иной ассоциированный эпитет, писатель выбирает из многих

признаков, присущих предмету или явлению, тот один, который представляется

ему наиболее существенным, и выдвигает его на первый план, привлекая к нему

внимание читателя и отражая в самом выборе того или иного признака своё

субъективное отношение к предмету. Например, unwearying research “настойчивое

исследование», indefatigable assiduity «неустанное (неутомимое) усердие».

2) Неассоциированные эпитеты

Неассоциированные эпитеты характеризуют предмет, добавляя ему сходство,

которое может быть присуще ему только в данных, обрисованных в тексте

обстоятельствах. Это сходство может показаться странным, необычным или даже

неожиданным. Например, sullen earth «угрюмая земля», voiceless sands

«безмолвные пески».

Так, чтобы понять содержание эпитета unfriendly в следующем из романа У.

Голдинга «Повелитель мух», надо знать сюжет романа, сложившуюся на острове

ситуацию, при которой две враждебные группировки мальчиков живут на разных

склонах горы:

Beneath them, on the unfriendly side of the mountain, the drum-roll continued.

Анализ смыслового содержания неассоциированных эпитетов позволяет разделить

их на две большие группы – образные, т.е. такие, в основе которых лежит

какой-либо зрительный, звуковой, тактильный и т.п. образ, и безобразные.

a) Образные эпитеты

Образные эпитеты, в свою очередь, можно разделить на несколько групп в

зависимости от того, какой семантический процесс лежит в их основе. Мы

выделяем четыре группы образных эпитетов:

1. метафорические эпитеты,

2. сравнительные эпитеты,

3. синестетические эпитеты,

4. звукообразные эпитеты.

1. Метафорические эпитеты

Наиболее многочисленной и богатой по содержанию является группа

метафорических эпитетов. Метафорический эпитет, как и всякая метафора,

основан на взаимодействии предметно-логического и контекстуального значений

слова. В зависимости от свежести или стертости эпитета и частоты его

употребления в эпитете может преобладать либо контекстуальное, либо

предметно-логическое значение. Например, в таких эпитетах, как moon face

«круглое как луна лицо», pig eyes «свинячьи глазки», butterfly word «лёгкое,

беззаботное слово» в предложении: The little yes, gone on a breath! Why

should one be pinned down by that butterfly word? «Короткое да, сказанное со

вздохом! Почему это легкое, беззаботное слово должно пригвоздить вас к

месту?» (Д. Лоуренс)

Читателю романа Силлитоу «Одиночество бегуна на длинные дистанции» ясно, что

речь идёт о том, как подрывают здоровье профессионального бегуна неразумное

напряжение всех ресурсов организма, направленное на достижение рекордов любой

ценой и приводящее к тому, что к тридцати двум годам его измученные лёгкие

становятся похожими на «кружевной занавес»: . and retiring through old age at

thirty–two because of lace-curtain lungs.

Семантические процессы, происходящие в метафорических эпитетах, наиболее

наглядно можно продемонстрировать в терминах компонентного анализа. Под

структурой значения будем понимать совокупность признаков предмета или

явления, фиксируемых в данном значении, каждый признак, являясь компонентом

значения, выражается определённой семой.

Компонентный или иначе «посемный» анализ структуры значения показывает, что в

семном составе метафорического эпитета происходят значительные изменения под

влиянием значения определённого слова. Например, эпитет greengage в

словосочетании greengage eyes «зеленовато-жёлтые глаза». В значении слова

greengage – a kind of plum with greenish-yellow skin and flesh and a fine

flavour – можно выделить следующие семы: 1) плод, 2) определённая форма, 3)

зеленовато-жёлтый цвет, 4) вкус, 5) тонкий аромат. В сочетании greengage eyes

в значении слова greengage под влиянием слова eyes происходит

перераспределение сем: сема предметной соотнесённости затушёвывается, на

первый план выступает сема цвета.

Следует отметить, что часто для типовых контекстов контекстуальное

(метафорическое) значение входит в смысловую структуру слова и становится

новым словарным значением. Например, слово starry в сочетании starry eyes

приобрело значение «лучистые глаза», слово silvery в сочетании silvery

laughter – значение «звонкий, мелодичный смех», слово honeyed в сочетании

honeyed tongue – значение «льстивые речи».

Интересной разновидностью метафорического эпитета является эпитет, основанный

на приписывании неодушевлённым предметам свойств и признаков живых существ.

Такие эпитеты называются олицетворяющими или персонифицирующими.

Прилагательное, которое по своей семантике должно определять живое существо,

сочетается с существительным, обозначающим неодушевлённый предмет. Например:

narrow-shouldered, rachitic house «узкоплечий, рахитичный дом», pitiless rain

«безжалостный дождь», thievish shadows «воровские тени». I’m trotting up the

path out of the gates and turning by that bare-faced, big-bellied oak tree at

the lane – «Я рысцой бегу вверх по тропинке, выбегаю из ворот и сворачиваю с

неё около этого наглого пузатого дуба.» (Силлитоу).

Во всех этих примерах определения выражены прилагательными, в норме

сочетающимися с названиями живых существ и обозначающими либо их части тела

(narrow-shouldered, bare-faced, big-bellied), либо присущие им болезни

(rachitic), либо их внутренние свойства (thievish, pitiless). Нарушение

типовой сочетаемости вызывает эффект «олицетворения» определяемых предметов,

они предстают перед читателем как живые существа.

Это нарушение привычной сочетаемости сопровождается изменением семного

состава: под влиянием определения, имеющего в своей семантической структуре

сему «одушевлённости», такая же сема возникает и на периферии смысловой

структуры определяемого. Происходит обратный процесс: если в прилагательных,

устойчиво сочетающихся с существительными, обозначающими живые существа, сема

«одушевлённости» возникает именно под влиянием этих существительных, то в

сочетаниях с существительными, обозначающими неодушевлённые предметы,

последние приобретают сему «одушевлённости» под влиянием определения.

Интересно отметить, что с точки зрения морфолого-синтаксического выражения

среди персонифицирующих эпитетов преобладают эпитеты, выраженные причастием

настоящего времени, например: sleeping, yawning world «спящий, зевающий мир»,

waltzing trees «вальсирующие деревья».

По-видимому, это ещё одна точка пересечения и взаимодействия двух разных

принципов классификации: специфика семантики персонифицирующего эпитета –

выражение свойств и признаков живых существ – диктует и форму выражения.

Именно причастие настоящего времени, сохраняющее даже в атрибутивном

употреблении оттенок процессуальности, лучше всего демонстрирует характерное

свойство живого существа быть в состоянии активного действия.

Разновидностью персонифицирующих эпитетов является антропонимичный эпитет,

т.е. такой эпитет, который приписывает неодушевлённым предметам или животным

качества, свойственные только человеку.

Семантические отношения, связывающие определение и определяемое в

антропонимическом эпитете, совершенно идентичны семантическим отношениям в

персонифицирующем эпитете, с той только разницей, что сема одушевлённости

сужается в антропонимическом эпитете до семы лица, и эта сема лица

переносится с определения на определяемый предмет или животное, например: the

yellowest and most obstinate of the leaves – «самые жёлтые и самые упрямые из

листьев», wrath-bearing tree – «разгневанное дерево».

Ещё одна разновидность метафорического эпитета – зоосемический эпитет,

основанный на приписывании человеку признаков или качеств животных. Обычно

зоосемический эпитет выражен существительным – названием животного и

определяет какую-либо часть тела человека, которая представляется автору

смешной или уродливой, например: tortoise eyes – «черепашьи глаза».

It was strange that this little bald-headed man with his monkey face should

have aroused in the alien woman so devastating a passion – «Было странно, что

этот маленький лысый человечек со сморщенным обезьяньим личиком вызвал в этой

женщине чужой расы такую всепоглощающую страсть» (Моэм, «Разрисованный

занавес»).

A line of potbellied pop-eyes gleamed at me and a row of goldfish mouths

opened and wiggled gold teeth at me – «Я видел множество пузатых людей,

пучеглазых лиц с рыбьими открытыми ртами, в которых посверкивали золотые

зубы» (Силлитоу).

В смысловой структуре эпитетов этой разновидности всегда происходят однотипные

процессы перераспределения сем: затушёвывается и отходит на периферию смысловой

структуры сема предметной соотнесенности с тем или иным животным; на первый

план выступает сема (или семы), обозначающая какой-либо характерный признак,

свойственный этой части тела животного, которая соответствует определяемому

группы эпитета. Чаще всего выделяются семы внешних признаков, вызывающих

наглядные образные представления. Так, в значении слова tortoise на

первый план выступают семы «маленькие, круглые, с тяжёлыми, морщинистыми

веками», выделяющие характерные внешние признаки глаз черепахи. В смысловой

структуре слова monkey выделяются семы «маленькое, сморщенное,

преувеличенно подвижное, с «гримасничающей мимикой», называющие характерные

признаки «лица» обезьяны. В значении слова goldfish на первый план

выдвигаются семы «большой, круглый, непрестанно беззвучно открывающийся»,

соответствующие признакам рыбьего рта – таким образом, создаётся наглядный

образ, воспроизводящий индивидуальное восприятие героя, мальчика – бегуна, для

которого в нервном напряжении соревнования звуки перестают существовать, и

кричащие рты подбадривающих его болельщиков представляются ему беззвучно

разевающимися рыбьими ртами.

2. Сравнительные эпитеты

Вторая группа образных эпитетов – эпитеты, основанные на сравнении, назовём

их сравнительными эпитетами. По морфологическому выражению сравнительные

эпитеты представляют собой обычно сложные прилагательные с элементом –like.

Наличие элемента –like как бы оставляет открытым для читателя самый процесс

уподобления одного предмета другому – эпитет становится своеобразным сжатым

сравнением, но в то же время он не становится метафорическим, так как наличие

элемента –like исключает взаимодействие двух значений: наличествует словарное

значение первого элемента – корневого существительного, которому и

уподобляется при помощи основы –like определяемое слово.

Таким образом, разница между метафорическим и сравнительным эпитетами не только

имеет формальный признак – выраженность/невыраженность идеи подобия – но и

имеет важное содержательное различие: «выраженность идеи подобия постулирует

сходство темы и образа (а подобно b), а невыраженность идеи

подобия – их тождество (а есть b)». Это утверждение тождества

заведомо нетождественного делает метафору внутренне противоречивой, и

вследствие этого она обычно более экспрессивна, чем сравнение.

В сравнительном эпитете выражается лишь сходство двух более или менее далёких

понятий, причём степень образности сравнительного эпитета зависит от

дистанции между определением и определяемым, от «угла» сравнения. Чем более

отстоят друг от друга сферы, к которым относятся определение и определяемое,

чем неожиданнее их сочетание в одну группу эпитета, тем образнее

сравнительный эпитет.

Сравнительные эпитеты создают зрительные или слуховые, тактильные и т.д.

образы и выражают субъективное авторское восприятие того или иного предмета

или явления и его отношение к нему. Например: plum-like cheek «гладкая как

слива щека», lamp-like «светящееся как лампа лицо», pincer-like fingers

«похожие на щипцы пальцы».

Сравнительные эпитеты, определяющие человека и части его тела, часто бывают

основаны на зоосемии, однако в отличие от зоосемических эпитетов они не

отождествляют часть тела человека с соответствующей частью тела животного, а

только указывают на существующее в восприятии автора сходство между ними.

Характерно, что при этом перед сравнительным эпитетом обычно стоит логическое

определение, выделяющее какой-то существенный признак определяемого, а

сравнительный эпитет как бы развёртывает этот признак в образ. Например:

sharp, bird-like nose «острый, похожий на клюв нос», dry, snakelike skin

«сухая, похожая на змеиную кожа». Mr. Justice Bentham himself appeared – a

thin, rather hen-like man, with a little stoop, clean-shaven under his snowy

wig – «Появился сам судья, мистер Бентам, худой, похожий на курицу человек,

немного сутулый и гладко выбритый, в белоснежном парике» (Голсуорси).

Ещё одним способом морфологического выражения сравнительного эпитета с

выраженным основанием сравнения являются сложные прилагательные типа coal-

black, первый элемент которых выражен существительным, обозначающим какое-

либо вещество или предмет, а второй элемент – прилагательным, обозначающим

качество или признак, чаще всего цвет. Например: blood-red nostrils «кроваво-

красные ноздри», steel-bright eyes «яркие глаза цвета стали».

.smoothing out his newspaper with lily-white workless hands – «.разглаживая

свою газету белыми лилейными руками, не привыкшими к труду» (Силлитоу).

Семантика сравнительного эпитета характеризуется непременной реализацией в

данном контексте одновременно двух или более сем из смысловой структуры

слова. Так, в смысловой структуре слова lily-white, помимо семы цвета

сохраняются и другие семы, связанные с материальными свойствами лилии и

отражающие различные признаки формального понятия её: 1) белый, 2) матовый,

3) гладкий и др.

Ю.С. Степанов отмечал: «С точки зрения эстетической совсем не безразлично,

сказать ли белый как молоко, или белый как полотно, или белый как бумага.

Причём разница здесь не в оттенках белого, которые вовсе в этих трёх примерах

без особого размышления не различимы. Разница в том, что качество – в данном

случае белый, отвлекаемое от разных вещей, хранит представление не о цветовой

даже, а в широком смысле о материальной связи с качествами вещей. Белый как

молоко, хранит гладкость и прохладу или теплоту молока». (Степанов, стр.301)

Как и всякий другой вид образного эпитета, сравнительный эпитет может

переходить из ряда оригинальных, речевых в разряд привычных и языковых

эпитетов. Например: fishlike eyes «рыбьи глаза», piglike eyes «поросячьи

глазки», moonlike face «круглое как луна лицо», childlike smile «детская

улыбка», coal-black eyes «чёрные как уголья глаза», sky-blue eyes «небесно-

голубые глаза», crystal-clear eyes «кристально чистые глаза».

3. Синестетические эпитеты

Особую подгруппу эпитетов составляют эпитеты, образность которых основана на

явлении, известном в психологии под названием синестезии.

Синестезия – это явление, состоящее в том, что «какой-либо раздражитель,

действуя на соответствующий орган чувств, вызывает не только ощущение,

специфичное для данного органа чувств, но одновременно ещё и добавочное

ощущение, характерное для другого органа чувств». Психологи объясняют это

явление приспособлением психики человека к окружающему его миру, стремлением

наиболее адекватным образом отражать познаваемые им предметы. В результате

чего органы чувств стали нередко функционировать связно, совместно.

Наиболее распространённым проявлением синестезии является «цветной слух»,

т.е. определённые зрительные (цветовые) представления, возникающие при

восприятии тех или иных звуков. Реже встречается синестезия, основанная на

совпадении звуковых и вкусовых ощущений, звуковых и тактильных, зрительных и

обонятельных ощущений и т.д. С.Ульман считает явление синестезии одной из

семантических универсалий.

Явление синестезии не могло не найти отражения и в языке художественной

литературы. Взаимодействие разных органов чувств лежит в основе многих

стилистических приёмов. Чаще всего встречается синестетическая метафора и

синестетический эпитет. Например: acid daylight «кислый дневной свет», soft,

fluffy bark «мягкий, пушистый лай», brooding green silence «задумчивая

зелёная тишина». You have a nice profile and a deep brown voice – «У вас

чудный профиль и глубокий коричневый голос» (Пристли). On the left was the

hot bright thunder of the fire – «Слева был горячий яркий гром огня»

(Голдинг).

Синестетические эпитеты, как и все образные эпитеты, обладают свойством

«стирания» их образности в результате частого употребления.

Так, у слова chilly «прохладный, зябкий» в словосочетаниях chilly smile

«натянутая улыбка», chilly voice «неприветливый голос», chilly laughter

«чопорный смех» от частого употребления эффект неожиданности стёрся; из таких

сочетаний выкристаллизовалось новое значение слова chilly – unfriendly

«неприветливый».

3. Звукообразные эпитеты

Из различных приёмов звуковой организации текста в эпитете особенно часто

используются звукоподражание, аллитерация и звуковой символизм.

Соответственно, выделяются три разновидности эпитетов:

1) звукоподражательные,

2) аллитерирующие,

3) звукосимволические.

Простейшим и самым распространённым видом звукообразного эпитета является

звукоподражательный или ономатопеический эпитет.

Звукоподражательные эпитеты выражены звукоподражательными словами, т.е.

словами, звуковая оболочка которых имитирует какие-либо реальные звуки

окружающей действительности: голоса птиц или животных, звуки человеческого

смеха, кашля, чихания и т.п., звуки звона, скрежета, стука металла, дерева и

других природных материалов, звуки грома, дождя и других явлений природы.

Например: roaring voice «рычащий голос», chirpy comments «щебечущие

замечания», snorting lorry «храпящий грузовик», cooing undertone «воркующий

голосок».

Второй разновидностью звукообразных эпитетов является аллитерирующие эпитеты,

основанные на явлении аллитерации, т.е. на «повторении одинаковых, созвучных

согласных звуков для усиления выразительности художественной речи».

Мы называем аллитерирующими такие эпитеты, которые основаны на повторении

одинаковых согласных звуков в определении и определяемом слове. Такое

повторение «подчеркивает звучание отдельных слов, выделяя их и придавая им

особенно выразительное значение».

Чаще всего аллитерируется начальный согласный: это объясняется, по-видимому,

наибольшей психологической значимостью начальной позиции звука в слове.

Например: they are deadly dull «они смертельно скучные», his huge, hanging,

helpless hands «его огромные болтающиеся, беспомощные руки», drooling drunks

«несущие чепуху пьяные», weary warren «усталый муравейник».

Аллитерирующие эпитеты могут становиться привычными. Так, привычными в

английской поэзии стали словосочетания: fickle fortune «переменчивая судьба»,

likely lass «красивая девушка», primrose path «путь усыпанный цветами».

Третьей разновидностью звукообразных эпитетов является звукосимволические

эпитеты. Семантика звукосимволических эпитетов обусловлена значением звуковых

образов или звуковых символов, т.е. таких звуковых комплексов, которые своим

звучанием вызывают наши наглядные представления. Наглядность

звукосимволических эпитетов сочетается с оценочной коннотацией. Например, в

эпитетах sloppy «мокрый, грязный, слякотный», splashing «шлёпающий по воде,

грязи» преобладает отрицательная оценка с общим значением «мокрой грязной

поверхности».

b) Безобразные эпитеты

Среди безобразных эпитетов также можно выделить несколько групп в зависимости

от характера взаимодействия значений определения и определяемого. Выделяются

четыре группы безобразных эпитетов:

1. перенесенные эпитеты,

2. оксюморонные эпитеты,

3. гиперболические эпитеты,

4. антономасийные эпитеты.

1. Перенесенные эпитеты

Самой обширной из этих групп является группа эпитетов, которая чаще всего

обозначается в стилистике термином «перенесенные» эпитеты.

Сущность лингвистической природы перенесенного эпитета заключается в том, что

прилагательное, логически определяющее какое-либо слово, занимает

синтаксическую позицию определения при другом слове, связанном с первым

какими-либо отношениями метонимического типа. Эта смена позиции и дала

название явлению – перенесенный или смещённый эпитет.

В отличие от метафоры, связывающей в нашем сознании воедино вещи, чрезвычайно

далёкие в реальной действительности, метонимия создаёт семантическую

двуплановость в кругу тех же лексических связей, что и при употреблении слова

в его основном номинативном значении. Например: florid dress «цветистое

платье», т.е. платье из цветистой материи; hungry teeth «голодные зубы», т.е.

кто-то «не жевал», не ел; sleepless pillow «бессонная подушка», кто-то на ней

не спал; unbreakfasted morning «утро без завтрака», кто-то утром не

позавтракал.

Перенесенный эпитет – явление древнее, поэтому язык изобилует привычными

перенесенными эпитетами, в которых зачастую метонимический перенос почти

перестал ощущаться. Можно выделить несколько типов метонимического переноса,

характерного для привычных перенесенных эпитетов:

- определения, переносящие признак человека (чаще всего

чувства, им испытываемые), на его части тела:

She pointed an accusing finger at Leaton – «Она погрозила Литону обвиняющим

пальцем» (Пристли), an anxious neck «взволнованная шея»

- определения, переносящие признак человека -испытываемые

им эмоции – на название какого-либо внешнего проявления этих эмоций:

Jack drew an angry breath – «Джек задержал гневный вздох» (Лэмберт), “If you

give up”, said Piggy, in an appalled whisper, “what ’ud happen to me?” –

«Если ты сдашься, - сказал Пигги испуганным шёпотом, - то что будет со мной?»

(Голдинг)

- определения, переносящие признак человека на

неодушевлённый предмет или отрезок времени:

Jack Speed tapped the table with an impatient pencil – «Джек Спид побарабанил

по столу нетерпеливым карандашом» (Лэмберт), panic-stricken minute «объятая

паникой минута».

При употреблении прилагательных и причастий, обозначающих признаки человека,

со словами, обозначающими неодушевлённые предметы, происходит не только

механическая смена позиции определения, но и сложный процесс семантического

взаимовлияния определения и определяемого, в результате которого в смысловой

структуре определяемого может появиться сема одушевлённости или

соприкосновения, тесного контакта с живым существом, в результате чего на

самый неодушевлённый предмет переносятся какие-то черты и свойства живого

существа. Этот процесс в какой-то мере повторяет процесс, происходящий в

персонифицирующем эпитете, однако, их нельзя полностью отождествлять: в то

время как персонифицирующий эпитет выражает процессуальный, активный,

динамичный признак и репрезентирует неодушевлённый предмет как живое существо

в действии, перенесенный эпитет выражает статический признак, и предмет

репрезентируется как неодушевлённый, но воспринявший некоторые черты живого

существа в результате тесного контакта с ним.

2. Оксюморонные эпитеты

В особую группу объединяются эпитеты, значение которых прямо противоположно

значению определяемых ими слов. Явление это отмечалось в стилистике ещё со

времён античных риторов и широко известно под названием оксюморона. Нам

представляется, однако, неправомерным предоставлять этому явлению статус

отдельного стилистического приёма, т.к. все его характеристики соответствуют

характеристикам эпитета: 1) по синтактико-морфологическому выражению

оксюморон представляет собой обычно либо сочетание прилагательного с

существительным; 2) с точки зрения синтаксической функции в предложении

оксюморон представляет собой атрибутивное словосочетание; 3) в оксюмороне

наличествует ярко выраженное эмоциональное значение, которое часто полностью

вытесняет логическое. Все это позволяет считать этот приём особой

разновидностью эпитета, которую можно назвать оксюморонным эпитетом.

Стилистический эффект оксюморонного эпитета определяется нарушением типовой

сочетаемости: в атрибутивную группу объединяются слова, не способные в норме

сочетаться друг с другом благодаря наличию в их смысловой структуре сем

противоположного значения. Такими словами могут быть прямые антонимы – либо

однокорневые, либо разнокорневые. Например: Connie heard Clifford talking to

Mrs. Bolton, in a hot, impulsive voice, revealing himself in a sort of

passionless passion to the woman – «Конни услышал, как Клиффорд говорит с

миссис Болтон, горячим импульсивным голосом, обнаруживая свою бесстрастную

страсть к этой женщине» (Лоуренс), I drew a curtain over the sun-flecked

faces ., the wise foolishness, the lost glory – «Я задёрнул занавеской

тронутые солнцем лица ., мудрая глупость, утерянная слава» (Пристли), It is

more than just a sort of laborious idleness? – Это не просто усердная

праздность? (Моэм).

Компонентный анализ слов, входящих в оксюморонное сочетание, методом

сравнения словарных дефиниций, выявляет столкновение сем, взаимоисключающих

друг друга по смыслу. Так, в словосочетании wise foolishness сталкиваются

семы “having experience, knowledge, good judgment” и “without reason, sense

or judgment, unwise”. В словосочетании laborious idleness сталкиваются семы

“hard working” и “doing no work”.

Таким образом, семантическая структура оксюморонного эпитета характеризуется:

а) наличием в смысловых структурах определения и определяемого сем

противоположного значения; б) наличием в смысловой структуре определения семы

эмоциональной оценки или эмоционального восприятия действительности.

3. Гиперболические эпитеты

Третья разновидность безобразных эпитетов характеризуется наличием в

смысловой структуре определения семы интенсифицирующего значения. В основе

таких эпитетов лежит тот же процесс, что и в основе стилистического приёма

гиперболы, - чрезмерное преувеличение степени какого-либо признака, присущего

определяемому предмету; поэтому мы называем такие эпитеты гиперболическими.

Гиперболизованная степень признака всегда связана с авторской субъективной

оценкой. Гиперболический эпитет намеренно преувеличивает какой-либо признак

предмета, доводя его до гротескных размеров, с целью особо выделить какую-

либо сторону предмета, которая вызывает особую эмоциональную реакцию автора.

Автор умышленно преувеличивает этот признак, и читатель знает об этом.

Интересное замечание о природе гиперболы сделал А.А. Потебня: «Гипербола есть

результат как бы некоторого опьянения чувством, мешающего видеть вещи в их

настоящих размерах. Если упомянутое чувство не может увлечь слушателя, то

гипербола становится обыкновенным враньём». (Потебня, стр. 355)

Как и всякий другой тип эпитета, гиперболический эпитет характеризуется

сложной смысловой структурой. Во всяком гиперболическом эпитете можно

выделить три слоя информации – и, соответственно, три семы: 1) предметно-

логическая информация – сема понятийной соответственности, указывающая на

какой-либо признак предмета; 2) информация о степени интенсивности данного

признака – сема интенсифицирующего значения; 3) информация об эмоциональном

восприятии и/или субъективной оценке говорящим данного признака – сема

эмоциональности и/или сема субъективной оценки. Распределение

вышеперечисленных сем в смысловой структуре гиперболического эпитета может

быть разным: все семы могут занимать равноправные позиции в смысловой

структуре, либо какая-то из сем – чаще сема субъективной оценки или сема

эмоциональности – выдвигается на первый план, вытесняя на периферию смысловой

структуры сему понятийной соотнесённости.

В словосочетании lethal prices «смертельные цены» в слове lethal на первый

план выступает сема интенсификации значения, в то время как сема понятийной

соотнесённости отодвигается на периферию смысловой структуры и воспринимается

только опосредованно, через свою связь с семой интенсификации значения

(букв.: price so high as to cause death). Наряду с семой интенсификации

значения реализуется сема эмоциональности, указывающая на негодование,

испытываемого героем по поводу чрезмерно завышенных цен.

В сочетании a whale of a price в слове whale сема предметной соотнесённости

также отодвигается на второй план. Основой смысловой структуры эпитета

становится сема большого размера, отражая один из признаков формального

понятия, передаваемого словом whale, на которую наслаивается сема

интенсифицирующего значения. Несколько слабее выражена сема субъективной

оценки.

В словосочетании inhuman regular teeth на первый план выступает сема

эмоциональности. Слово inhuman относится к определяемому teeth не

непосредственно, а через определение regular и выражает гиперболизованную

степень признака, обозначаемого словом regular: regular to a degree of

inhumanity, not showing the characteristics of human beings. Основой

смысловой структуры эпитета становятся семы отрицательной субъективной оценки

и эмоциональности, также отрицательного характера (выражение неприязни,

испытываемой автором к персонажу – обладателю чересчур ровных и правильных

зубов).

Гиперболические эпитеты в высшей степени подвержены стиранию их

выразительности. Тот семантический процесс, которому они обязаны своим

существованием, - преувеличение признака – приводит и к быстрому потускнению

их гиперболического характера. Век гиперболического эпитета короток – язык

постоянно обновляет запас даже привычных гиперболических эпитетов, т.к. очень

быстро они перестают восприниматься как таковые.

Однако даже привычные языковые гиперболические эпитеты, в которых сема

интенсификации значения закреплена в словарных дефинициях (такие, как

tremendous, enormous, huge, vast, immense, gigantic и т.п.) не теряет

способности выражать яркие эмоциональные и оценочные коннотации. Это связано,

по-видимому, с тем, что для всех этих слов характерно значение увеличенности,

гиперболизации сравнительно с нормой качества, а всё, что «отличается от

стандартного, что больше, интенсивнее обычного, как правило, вызывает ту или

иную эмоцию (изумление, восхищение, возмущение и т.д.)».

В смысловой структуре слова fabulous в словаре зафиксировано значение “hard

or impossible to believe”, поэтому в словосочетании fabulous luxury его можно

рассматривать как привычный гиперболический эпитет; тем не менее он прекрасно

передаёт эмоциональное состояние героини, восхищённой и немного напуганной

богатством и роскошью отеля, в котором ей предстоит работать.

Слово marathon имеет значение имеет значение “any long distance event”, также

закреплённое в словарной дефиниции. В качестве привычного гиперболического

эпитета в словосочетании marathon talk оно указывает на большую

продолжительность беседы.

4. Антономасийные эпитеты

В языке художественной литературы весьма широкое распространение получили

эпитеты, в основе которых лежит стилистический приём антономасия. С точки

зрения морфологического выражения такие эпитеты, которые можно назвать

антономасийными эпитетами, представляют собой либо существительное (имя

собственное, называющее какое-либо широко известное историческое лицо, или

персонаж из мифологии, или литературного героя), либо прилагательное,

образованное от такого существительного. Например: Gorgon glance «взгляд

медузы Горгоны», Marie-Antoinettish joke «шутка в стиле Марии-Антуанетты»,

Minerva-like head «голова Минервы».

Лингвистическая сущность антономасийного эпитета состоит во взаимодействии в

его смысловой структуре двух, одновременно реализованных, типов значений:

предметно-логического и назывного, причём если назывное значение всегда

единично и прямо указывает на исторического деятеля или литературный

персонаж, то за предметно-логическим значением может стоять целая система

признаков, представлений, взглядов и оценок, связанных с данным деятелем или

персонажем. Таким образом достигается концентрирование в одном слове

некоторого объёма информации, иногда весьма значительного. Само предметно-

логическое значение рождается в антономасийном эпитете благодаря

абстрагированию какой-либо характерной черты данного деятеля или персонажа.

Присущей ему в действительности или приписываемой ему историей и общественной

практикой, и отражает принятую в данном языковом коллективе оценку его

характера и деятельности.

Чаще всего встречаются антономасийные эпитеты литературного происхождения,

причём взаимодействие предметно-логического и назывного значений

сопровождается в них метонимическим переносом: имя писателя переносится на

его персонажей или имя художника – на характерные черты его картин. Например:

Dickensian person «Диккенсовский персонаж», Murillo beauty «красота в стиле

Мурильо».

Как и всякий другой тип эпитета, антономасийный эпитет может быть

дифференцирован в зависимости от степени устойчивости связи его компонентов;

при этом чем устойчивее эта связь и привычнее эпитет, тем сильнее преобладает

в нём социально-оценочное значение над индивидуально-оценочным. Оценочное

значение привычного антономасийного эпитета может закрепляться за данным

словом в словарной дефиниции. Например: Napoleonic ambitions «наполеоновские

амбиции», Herculean effort «геркулесовы усилия».

Если теперь попытаться сопоставить классификацию по семантическому принципу с

классификацией по способу морфолого-синтаксического выражения, то

обнаруживается, что здесь нет одно-однозначного соответствия между

категориями сопоставляемых классификаций: каждой морфолого-синтаксической

модели эпитета соответствуют, как правило, несколько семантических типов; в

свою очередь, каждый семантический тип эпитета может быть выражен несколькими

морфолого-синтаксическими моделями.

ГЛАВА III. ЭПИТЕТЫ В ЯЗЫКЕ МОЭМА

Родился Уильям Сомерсет Моэм (1874-1965) в семье преуспевающего

потомственного юриста, в ту пору служившего в английском посольстве в Париже.

Англичанин, родившийся во Франции, до десяти лет говоривший преимущественно

по-французски, - это ли не парадокс? В его жизни их будет не мало. Начальную

школу Моэм окончил во Франции, и над его английским ещё долго будут

потешаться одноклассники, когда он окажется по ту сторону Ла-Манша.

Неудивительно, что в Англии он так и не почувствует себя вполне дома.

«Англичан я стеснялся» - это признание взрослого человека.

Детские впечатления определяют многое в жизни. Французское детство Моэма,

младшего в семье, протекало в атмосфере доброжелательности, ласковой заботы и

нежной любви, исходивших от матери. Ему было восемь лет, когда она умерла.

В десять лет Моэм потерял отца и был отдан на попечение дяде.

Пятидесятилетний викарий был к племяннику равнодушен. В его доме мальчик

остро ощутил одиночество. Оно не рассеялось ни в начальной школе в

Кентербери, где прошло три безрадостных года, ни в Королевской школе, где он

продолжил образование. Маленький Моэм сильно заикался, что стало поводом для

бесконечных насмешек сверстников и глухого раздражения учителей. Со временем

подросток свыкся со своим положением, перестал тяготиться одиночеством, даже

начал искать его. Он пристрастился к чтению, тайком совершая налёты на

книжные шкафы в кабинете викария.

Состояние здоровья племянника, который рос болезненным ребёнком, вынудило

опекуна отправить Вилли поначалу на юг Франции, а затем в Германию, в

Гейдельберг. Эта поездка определила очень многое в жизни и взглядах юноши.

Гейдельбергский университет в то время был очагом культуры и свободомыслия.

Куно Фишер воспламенял умы лекциями о Декарте, Спинозе, Шопенгауэре; музыка

Вагнера потрясала, его теория музыкальной драмы открывала неведомые дали,

пьесы Ибсена, переведённые на немецкий и поставленные на сцене, будоражили,

ломали устоявшиеся представления.

Уже в университете он почувствовал своё призвание, но в респектабельной семье

положение профессионального литератора считалось сомнительным. Три его

старших брата уже были юристами. Моэм решает стать врачом. Осенью 1892 г.

восемнадцатилетний юноша вернулся в Англию и поступил в медицинскую школу при

больнице св. Фомы в Ламбете – беднейшем районе Лондона. Позднее Моэм

вспоминал: «За те годы, что я занимался медициной, я систематически

проштудировал английскую, французскую, итальянскую и латинскую литературу. Я

прочёл множество книг по истории, кое-что по философии и, разумеется, по

естествознанию и медицине».

Начавшаяся на третьем курсе медицинская практика неожиданно увлекла его. Три

года напряжённой работы в больничных палатах помогли Моэму постичь

человеческую природу много глубже, нежели горы прочитанных книг, - он сделал

однозначный вывод: «Я не знаю лучшей школы для писателя, чем работа врача».

В 1897 г. был опубликован его первый роман «Лиза из Ламбета». В романе

рассказывалось о мире лондонских трущоб.

Россия давно увлекла его как писателя. Русскую литературу он открыл в

детстве, натолкнувшись на «Анну Каренину». Перечитав роман позднее, он нашёл

его исполненным неизъяснимой мощи, но несколько тяжеловатым. «Отцы и дети»

остались непонятыми в силу незнания русской исторической ситуации. В целом

романы Тургенева не задели его глубоко, их идеализм казался сентиментальным,

а оригинальность стилевой манеры пропадала при переводе. «Преступление и

наказание» потрясло Моэма, и он с жадностью набросился на романы

Достоевского. Он вспоминал. Что в сравнение с ними всё остальное померкло,

величайшие западноевропейские романы стали казаться искусственными,

холодными, формальными. «Помешательство» длилось до тех пор, пока он не

открыл Чехова, оказавшегося глубоко родственным ему по духу. Впечатление было

настолько глубоким, что он даже начал было изучать русский, чтобы читать

Чехова в оригинале. «Чехов расскажет нам о русских больше, чем Достоевский»,-

писал он позднее.

Годы между двумя мировыми войнами заполнены напряжённым трудом и

путешествиями (не считая двух лет, проведённых в туберкулёзном санатории),

дававшими ему неиссякаемый материал для творчества. Он выступает сразу в

нескольких жанрах: как романист, драматург, новеллист, очеркист, эссеист. Его

комедии и драмы соперничают на сцене с пьесами Б.Шоу.

Моэм обладал истинным «инстинктом сцены». Пьесы давались ему с удивительной

лёгкостью. Они насыщены выигрышными ролями, оригинально построены, диалог в

них отточен и остроумен.

В начале тридцатых годов Моэм оставляет драматургию, он добровольно сходит с

«конвейера успеха».

Говоря о своём стремлении к совершенству, Моэм назвал два жанра, в которых

надеялся достичь его, - роман и рассказ. Его литературная репутация

основывается на таких романах, как «Бремя страстей человеческих» (1915),

«Луна и грош» (1919), «Пироги и пиво, или скелет в шкафу» (1930). Их

экранизация прибавляет писателю известности.

Автобиографический роман «Бремя страстей человеческих» признан высшим

достижением писателя. Написанный в русле традиционного «романа восприятия»,

он отличается поразительной открытостью, предельной искренностью в раскрытии

драмы души, в этом и заключена его редкостная сила.

Дальнейшее развитие Моэма-романиста всё более связано с осмыслением этических

проблем. В романе «Узорный покров» (1925) он говорит о непременном единстве

Добра и Красоты.

Героиня романа, жена скромного талантливого бактериолога, оказавшись с ним в

китайском городке, затерянном в джунглях, получает от монахинь-француженок,

выхаживающих больных китайских детей, и в известной мере от мужа, спасавшего

других и погибшего от холеры, урок прекрасно прожитой жизни. Дорогой ценой

даётся ей осознание никчёмности собственной жизненноё линии. Нелегка наука

сострадания и милосердия, но только она ведёт героиню к освобождению от

«бремени страстей человеческих», к нравственному очищению и перерождению.

В романе «Пироги и пиво, или Скелет в шкафу» талант Моэма раскрылся с

неожиданной стороны: трагическое начало уступило место комическому, а

сатирическая линия причудливо переплелась с лирической. Это роман о нравах

литературного Лондона на рубеже XIX-XX вв. В нём Моэм обнажил секреты

литературной кухни, способы привлечения читательского внимания, высмеял

технологию создания дутых репутаций. Собратья по перу были шокированы

откровенностью его изобличений. Несколько месяцев в литературных кругах

Лондона только и говорили об этой книге. В Элрое Кине без труда узнали

ядовитый портрет популярного в ту пору беллетриста, приятеля Моэма Хью

Уолпола. Прототип был вне себя от ярости. Но не это факт возмутил

литературный мир. В ту пору к подобной форме полемики, критики и сведения

счетов привыкли. Но Моэм покусился на святая святых: в Дриффилде усмотрели

сходство с недавно умершим Томасом Гарди. Со всех сторон посыпались

обвинения. Моэм категорически отрицал злонамеренность: «Гарди подразумевался

мной не в большей степени, чем Джордж Мередит или Анатоль Франс». Очевидно,

помпезные похороны «последнего викторианца» подсказали Моэму саму идею

романа.

На материале романа С. Моэма «Пироги и пиво» было проанализировано

использование писателем такого стилистического приёма как эпитет. Всего было

отобрано 135 эпитетов.

I. В соответствии со структурными типами эпитеты распределяются следующим

образом:

1) Эпитетов, выраженных прилагательными насчитывается 101. Из них:

- эпитетов, выраженных простыми, непроизводными

прилагательными 42.

- эпитетов, выраженных производными прилагательными 45.

- эпитетов, выраженных сложными прилагательными 11.

- эпитетов, выраженных прилагательными в степенях

сравнения 3.

2) Эпитетов, выраженных причастиями насчитывается 18. Из них:

- эпитетов, выраженных причастием настоящего времени 11,

- эпитетов, выраженных причастиями прошедшего времени 7.

3) Эпитетов, выраженных существительными 11.

4) Фразовых эпитетов 5.

II. В соответствии с семантической классификацией эпитетов выявлены следующие

виды эпитетов:

- языковые эпитеты, т.е. эпитеты приведённые в словарных

дефинициях, как правило в данном словосочетании;

- речевые эпитеты:

o метафорические эпитеты

o перенесенные эпитеты

o сравнительные эпитеты

o гиперболические эпитеты

ПЕРЕЧЕНЬ ОТОБРАННЫХ ЭПИТЕТОВ

J !

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Эпитет является древнейшим стилистическим приёмом, используемым писателями и

поэтами ещё с античных времён.

В теоретической части работы проанализированы структурные модели эпитетов и

принципы их семантической классификации. В практической части работы на

материале романа С. Моэма «Пироги и пиво» исследовано использование этого

стилистического приёма классиком английской литературы.

Из текста романа объёмом 170 страниц методом сплошной выборки было отобрано

135 эпитетов, которые были распределены по соответствующим структурным и

семантическим типам.

В основе романов Моэма лежит крепко выстроенный сюжет, все части его

соразмерны. Их отличительные черты – краткость (единственное исключение –

«Бремя страстей человеческих») и простота. Они написаны без аффектации, в них

нет причудливых конструкций, вычурных сравнений и эпитетов. Опыт драматурга

позволил ему оценить преимущества быстрого развития сюжета и сделать роман

живым и драматичным. Именно в этом и состоит секрет занимательности прозы

Моэма.

Природа творчества, его тайны неотступно занимали Моэма. В искусстве он видел

особый мир, противостоящий буржуазной обыденности и благопристойной пошлости.

Его интересовало, какова связь между гением и злодейством. В том, что это

«две вещи несовместимые», как считал Пушкин, Моэм был до конца не уверен.

Писатель не раз повторял, что значимость художественного произведения зависит

от масштаба личности его создателя. «Чем больше его талант, чем ярче выражена

его индивидуальность, тем более фантастична нарисованная им картина жизни».

Личность художника реализуется в его искусстве, по нему о ней и судить.

В сфере идей Моэма существенное место занимает вечная проблема красоты. В

своей книге «Подводя итоги» он писал: «Я искал смысла существования вселенной

и единственным смыслом, какой я мог найти, была красота, время от времени

создаваемая человеком».

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1) Кузнецов М.Д. и Скребнев Ю.М. «Стилистика английского языка», Л., 1960.

2) Тимофеев Л.И., Венгров М.П. «Краткий словарь литературоведческих

терминов», М., 1963.

3) Тимофеев Л.И. «Основы теории литературы», М., 1966.

4) Квятковский А.П. «Поэтический словарь», М., 1966.

5) Паутынская В.А. «Эпитеты в творчестве А.Додэ», Уч. Записки I МГИПИЯ,

т.25, М. 1961.

6) Беркнер С.С. «Эпитеты в Мартине Идене», сб. «Вопросы общего и романо-

германского языкознания», вып.2. Уфа., 1965.

7) Поспелов Г.Н. «Теория литературы», М., 1940.

8) Поспелов Г.Н. «Эстетическое и художественное», изд. МГУ, М., 1965.

9) Большая советская энциклопедия, т. 39, М., 1956.

10) Гальперин И.Р. «Очерки по стилистике английского языка», М., 1958.

11) Galperin I.R. “Stylistics”, M., 1981.

12) Арнольд И.В. «Лексикология современного английского языка», М., 1959.

13) Степанова М.Д. «Вопросы компонентного анализа в лексике», ИЯШ, 1966, №5.

14) Потебня А.А. «Из записок по теории словесности», Харьков, 1905.

15) Жирмунский В.М. «К вопросу об эпитете», сб. «Памяти П.Н. Сакулина», М.,

1931.

16) Жирмунский В.М. «Вопросы теории литературы», Л., 1928.

17) Гальперин И.Р. «Текст как объект лингвистического исследования», М., 1984.

18) Ахманова О.С. «Словарь лингвистических терминов», М., 1973.

19) Селиверстова О.Н. «Значение слова и информация», сб. «Теория речевой

деятельности», М., 1968.

20) Степанов Ю.С. «Французская стилистика», М., 1965.

СПИСОК ЦИТИРУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1974.

Хэнсфорд Джонсон «Решающее лето» – P. Hansford Johnson “A summer to decide”,

L., 1948.

Д. Лоурэнс «Любовник леди Чаттерлей» - D.H. Lawrence “Sons and lovers”, L.,

1924.

Д. Лэмберт «Он должен так жить» - D. Lambert “He must so live”, L., 1956.

А. Мэрдок «Дикая роза» - I. Murdoch “An unofficial rose”, L., 1962.

Дж. Пристли «Ясный день» - J.B. Priestly “Bright day”, Edinburgh, 1951.

А. Силлитоу «Одиночества бегуна на длинные дистанции» - A. Sillitoe “The

loneliness of the Long-distance runner”, L., 1959.

Д. Стори «Такова спортивная жизнь» - D. Story “This sporting life”, L., 1963.

W. Somerset Maugham “Cakes and ale”, M., Progress Publishers, 1980.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ

1) Большой англо-русский словарь под редакцией И.Р. Гальперина, М., 1979.

2) Longman Dictionary of Contemporary English, vol. I, II, М., «Русский

язык», 1992.